Искра Зла - Страница 41

— Идите домой, — как только мог мягко выговорил я. Взглянул на едва обозначившего кивок командира, подошел и встал с принцем рядом. У другого плеча, сурово сжав губы, тут же встал Яролюб. — Идите. Не позорьте Лес…

Родичи принялись медленно подниматься на ноги.

— Тебе что же это, воины умелые не нужны? А, Арч? — с нотками угрозы в голосе, воскликнул Сворк. — Или хочешь, с отцом вкупе, всю славу себе присвоить?

— Мне? Воины? — удивился я. — А зачем они мне? Я воевода стрелецкий армии принца Модулярского. Которых мне командир людей даст, тех и выучу и плечом рядом встану. А время придет, и костьми лягу. Слава же, брат, всегда командиру да народу принадлежит. Так и будут сказывать: принц, мол, Ратомир с воинством честным, орейским, короля-оборотня победил. А о нас, воинах рядовых да строевых, только отцы да мамки и знать будут. Так что и со славой в войске пусто.

Лесные еще продолжали улыбаться, но и те скривели, потускнели.

— Да и веселого в войске мало, — продолжил отговаривать я. — А битвы и вообще — грязь, пот, кровь. Как брат ратный рядом мертвым падает, смеяться губы не смеют. Когда же самого ранят, ужом хочется от войны уползти… Кто-то за хабаром с нами идет, так и того понять можно. Труден да опасен воинский труд. Награду подходящую требует. А злато да серебро, ведаю, тоже вам в лесу не к месту. Как и сам я цены кругляшам не ведаю. Выходит и так, вам на войне делать нечего.

Родичи молчали. И ни единый из них больше не улыбался.

Командир постоял еще минуту, покачал головой и скрылся в шатре.

— Потому и говорю вам, что ни веселья, ни славы тут нет. А коли приказывают, нужно спину в поклоне гнуть и бежать выполнять. Еще и убить могут или ранить — тоже беда. Идите домой, братья. Коли стыдно станет, сказывайте — я вас принять отказался. Ни к чему моему командиру охотники…

Я еще раз поклонился переминающимся с ноги на ногу лесным братьям, повернулся и зашел в палатку Ратомира. Сил больше не было смотреть на побледневшие от стыда лица родичей.

— Знатные были воители? — поинтересовался Ратомир, жестом указывая мне на раскладное креслице возле стола.

— Они одни твоего войска стоили, — грустно кивнул я. — Все девять семей отроков прислали.

— Я бы после твоих слов не ушел, — хмыкнул принц. — На колени бы встал, а остался бы.

— Да и я бы не ушел, — настроение стремительно улучшалось. — Гордость бы не дала.

По натянутому пологу шатра упругой плетью вдарил первый порыв дождя. И зашелестел, зашумел, защелкал по пыльной земле, уговаривая открыться тугие зеленые мешочки на кистях черемухи.

Осторожно, бочком, вошел мокрый, словно выдра, пахнущий потом и дождем Велизарий.

— Сродственник ваш спрашивал, где шатры стрелецкие стоят, — округлив глаза, громко зашептал слуга мне в затылок. — Ну, это. Я показал. И что к Инчуте на довольствие встать надобно, это, объяснил… Ежели што не так, дык я сбегаю…

— Все так. Молодец, — и, улыбаясь всеми зубами, подмигнул заинтересовавшемуся принцу. — В войске твоем теперь двадцать три Мастера Ветра. Да и три сотни прочих лесных, с луком с детства знакомы…

15

Дождь шел шесть дней. Может и меньше — ветер дул с юго-запада, да только принц уже на третий день вынужденного безделья, вдруг перестав словно зверь в клетке вышагивать по шатру, приказал готовиться к утреннему выходу. Так и получилось, что с самого утра, в дождливой мороси, армия выстроилась в походный порядок и двинулась ведиградским трактом.

В последний день весны мой легконогий ветреный друг разорвал сплошную пелену облаков, увлек небесную воду дальше на север — мыть заречные баронства от зимней грязи. Меж заметно посветлевших туч стало просвечивать солнышко. На душе полегчало и даже идти стало как-то легче.

Старики говорят: весной от бочки воды — ложка грязи, а осенью наоборот, от ложки воды — бочка грязи. Растянувшаяся чуть ли не на версту колонна, усердно утаптывала тоненький слой разжижевшей земли. Да так, что у идущих впереди под ногами хлюпало, а последние шли уже по затвердевшей дороге.

Тракт шел вдоль опушки Брошенного леса. Давным-давно участок Великого леса на западном склоне Железных гор лесной народ отдал в пользование жителям Дубровического, Малоскольского и Велиградского княжеств. Наказав прежде, чтоб о деревьях заботились, бездумно и алчно не рубили, зверье подчистую не выводили. На опушке виднелись многочисленные следы вырубок, но и молодые, подсаженные деревца зеленели тут и там.

На одном из очередных привалов Ратомир приказал вырубить, кроме обычных столбиков-подпорок для палаток, еще и длиннющие жерди, из которых вскоре выстроили наблюдательную вышку.

С тех пор лагерь стали разбивать по-новому. Палатки лучников и конной сотни Яролюба двумя крыльями окружали принцев шатер. Дальше в круг ставили обозные повозки. И уже за ними, четкими рядами, располагались сотни щитоносных копейщиков и мечников. Вышку громоздили прямо у центра лагеря и на ней несла бдительную вахту пара зорких стрелков.

Воины, а особенно мои лесные братья, поначалу посмеивались над Ратомировыми предосторожностями. Ну кто может напасть на орейское войско посреди орейских земель? Однако спорить с принцем никто не посмел. Приказ есть приказ. Через неделю народ втянулся, вышку и палатки ставили привычно и быстро.

Снова начались ежедневные тренировки. На счастье, учителей теперь хватало, а рассказы ростокской части армии о бое с охраной эковертового посольства подстегивало желание учиться у новичков.